Самохвалов Максим - Иголки Для Принца
М.Самохвалов
ИГОЛКИ ДЛЯ ПРИHЦА
- Меня от этих наводок клинит, - сказал Ефим.
- Магнитное поле смещено, в Европе потопы, так что сиди
уж, - ответила учительница и продолжила:
- Таким образом, мы видим, как в стихотворении "Уюта нет,
покоя нет" Александр Блок обращается к городской тематике...
- У меня голова болит, - опять сказал Ефим.
- Какой зануда! - воскликнула учительница, опуская руку, -
Сходи в медпункт! А что еще? Больше ничего. У всех от
смещенного поля недомогания. У меня, вот, насморк с утра.
Учительница шмыгнула носом, закатила глаза, подошла к столу,
открыла скрипучую коричневую сумочку, вытащила зеленый платок
и приложила к носу.
Ефим отвернулся. Голова раскалывалась.
Он пододвинул тетрадку, перевернул и лег на клеенчатую
обложку. Так прохладнее, хотя обложка паршиво воняет пастой из
авторучки. Hарисовал-таки, забывшись, водоем из вчерашнего
сна. Пришлось испуганно стирать, озираясь, не видел ли кто.
- О-хо-хонюшки, - простонал Ефим.
- Ты, Самокатов, меня просто убиваешь своими стонами, -
сказала учительница, пряча платок в сумку, - понимаешь ты это?
Скажи спасибо, что инструкция из министерства пришла, в связи
с аномалией ослабить дисциплину и снизить нагрузку. Иначе
колов бы наставила в журнал, и гуляйте.
- А, правда, - Лена Мухова вздернула руку, - что когда
магнитное поле дойдет до залежей руды - землю вспучит?
- Сиди Мухова, без тебя тошно.
- А вчера был рубиновый закат, - сказал Саша Одинцов, - мы
с отцом на балконе в шахматы играли и вдруг видим: небо
багрянится! Раньше такого не было.
- Ребята, - сказала учительница, - дайте я тему расскажу,
а потом, если время останется, поговорим об этом. Я и сама
новости беспрестанно смотрю, но есть же, в конце концов, место
и время.
- О-хо-хонюшки, - простонал Ефим, - сил нет, как голова
болит. Иногда кажется, что катушка на небе и не существует
вовсе. А на самом деле мы просто не видим её.
- Ты меня, Самокатов, вообще уже довел. Вчера попросила
мужа прибить полочку на кухне, а и забыла. Сижу утром, чай
пью, тетради ваши проверяю. Смотрю, полочка какая-то! Что,
думаю, еще за полочка? Сидела полчаса, соображала, зачем это
тут прибито. Потом вспомнила!
- Все мы спятим, - сказал Ефим. - Можно в медпункт
сходить?
- Я же давно разрешила, Самокатов! Иди немедленно!
Ефим встал, пошатываясь, добрел до двери, с трудом открыл
ее, а вот закрыть не смог.
- Бедный, - засмеялась Мухова. - А ведь ему туда давно
надо.
- Света, перестань, пожалуйста, - учительница взмахнула
рукой и продолжила урок.
- В этом стихотворении проявляются прежде чуждые поэту
элементы бытовой речи. "Что же вы..."
В дверь грубо постучали.
- Войдите, - крикнула учительница.
Дверь распахнулась, и в кабинет зашел Ефим. Глаза у него
слезились, уши были красные, а волосы растрепались.
- Ты чего, - испуганно спросила учительница, - совсем
плохо? Да? Ты падал?
- Hе трогайте меня, - сказал Ефим глухо, - медпункт
работает только по средам, с часу до двух, если медсестра не
болеет. А она болеет. Все мы болеем. А когда умрем, в тот же
день состоится церемония. Мы медленно полетим над чем-то, где
звучала наша последняя музыка.
- Ой, - закричала Бурундукова, - ему надо скорую вызывать.
- Я еще не все рассказал, - продолжил Ефим, - не все!
Помолчите, пока, ладно? И вы, Марина Сергеевна, тоже. Проблема
у нас, каракасики.
Учительница, широко распахнув глаза, смотрела на ученика.
- Ефимчик...
- Помолчите, пожалуйста, - жестко остановил ее Ефим. - Hе
до причитаний. Я
