707e326b     

Саломатов Андрей - Улыбка Кауница



Андрей Саломатов
Улыбка Кауница
1
Нельзя сказать, что Тюрина на работе любили или хотя бы уважали. На
него, скорее, не обращали внимания. Привыкли, как привыкают к предмету не
очень нужному, который вроде и стоит на виду, но уже не воспринимается
глазом в отдельности, а является как бы составной частью производственного
интерьера. Из всего числа сослуживцев Тюрин не выделялся какими-нибудь
особыми качествами. Не был заметно добрым или наоборот - злым. Не изнурял
никого чрезмерным занудством или оригинальными идеями, поскольку у Тюрина
их никогда не было. Случалось, у него просили денег до получки, но это
происходило крайне редко, только после того, как проситель получал отказ у
всех своих старых заимодавцев. Но и в этом случае Тюрин редко шел
навстречу. Отчасти, потому что сам жил на 120-тирублевую зарплату, да и не
было у него привычки помогать или входить в положение.
Много лет Тюрин тянул лямку рядового служащего - инспектора отдела
кадров. За это время он идеально приспособился к своей небольшой зарплате и
так распределял деньги, что у него не бывало даже трешки на непредвиденные
расходы. Все было заранее распланированно на две недели вперед, от получки
до аванса и от аванса до получки.
Работа у Тюрина была несложной, и выполнял он её совершенно
автоматически. Регистрируя больничный лист, он мог, например, и слушать
радиопередачу, и разговаривать с сослуживцем, и поигрывать ключами от сейфа
в такт музыке.
Дома Тюрин жил значительно разнообразнее: прочитывал две центральные
газеты, а раз в месяц - журнал "Юный натуралист". После работы Тюрин
ужинал, поливал кактусы, смотрел телевизор и на ночь обязательно выстирывал
что-нибудь из своего небогатого туалета. Свою маленькую однокомнатную
квартиру гостиничного типа Тюрин содержал в образцовом порядке. Раз в год
наклеивал новые обои, все время одного и того же желтого цвета. Красил
двери и рамы, белил и без того идеально белый потолок. Раз в неделю Тюрин
учинял генеральную уборку и каждый день проводил профилактический осмотр
квартиры: то пушинку поднимет, невесть как залетевшую к нему на девятый
этаж. А то газеты переберет, да и увяжет в стопку капроновым шпагатиком. В
общем, порядок у Тюрина был устойчив так, что время совершенно не оседало в
этом жилище. В квартире царило вечное настоящее без намеков на будущее или
прошлое. Впрочем, о прошлом здесь напоминала одна вещица - большая
репродукция в тяжелой раме из мореного дуба - добротная типографская копия
картины Бернардо Беллотто "Дворец и парк Кауница в Вене", отпечатанная
перед войной в Германии. На пожелтевшей мелованной бумаге в ослепительной
канцлерской ливрее стоял человек с птичьим лицом. Каждый стежок на его
роскошной одежде, каждый квадратный миллиметр золотого шитья был выписан с
тщательностью обманки. Стерильное пространство, в котором обитала фигура
знатного вельможи, как бы продолжало комнату. Туда хотелось войти, как
хочется иногда взлететь в небо и подняться высоко в горы, чтобы подышать
воздухом действительно без цвета и запаха. Сам же австрийский канцлер
чувствовал себя в этой дистиллированной атмосфере, как и подобает особам
его положения. Он гордо, но без всякого сановного превосходства смотрел с
репродукции, и взгляд его, едва коснувшись уха зрителя, уходил куда-то
поверх плеча, в некое гипотетическое будущее, которое просматривалось в
сияющих зрачках в виде неясной золотистой дымки. На губах этого вельможи
играла лукавая улыбка, и оттого Тюрина не оставляло ощущени



Содержание раздела