Садовский Михаил - Настоящий Гром
Михаил Садовский
Настоящий гром
Приезд
Поезд тянулся медленно. Полотно замело. Паровозик выбивался из сил.
Протяжный гудок отлетал недалеко и как-то сразу становился меньше - будто
съеживался на морозе. Потом он вдруг падал в сугробы между сосен, и снова
пыхтел паровоз.
Вовка сидел на лавке, в середине, - от окна дуло. Да и что смотреть в окно,
когда оно насквозь промерзло?
К станции подъехали поздно и неожиданно. Короткий день окончился. Вечер еще
не наступил. Люди выскакивали из вагонов и куда-то спешили. Приезжих было
мало.
- Ну, вот мы сейчас и пойдем. Тут недалеко - три километ-
ра. В дороге-то оно и теплее.
Вовка смотрел на своего попутчика, они познакомились еще в вагоне. Старичок
натягивал лямку худого вещмешка. Плечо тулупа задевало, и мешок никак не
надевался.
- Я вам помогу... - мама потянула руку. - Да, - сказала она, задумчиво
оглядевшись.
- Э, не горюй, милая, везде люди живут. Не Москва, конечно, но не пропадешь.
Пошли, пошли, чего пригорюнилась. На морозе не больно настоишься.
Паровозик последний раз свистнул и начал толкать темные вагоны обратно.
Тускло проплала кочегарка. Повеяло тепло, запахло гарью. Проплыл мимо, шипя
и паря, ползун, потом фонарь. Все дальше. Дальше.
Вовка шел следом за дедом Тимофеем, а сзади мама с чемоданом и сумкой в
руках.
Паровоз уже отъехал далеко, только виднелся желтый свет фонаря на лбу и
метелка искр из трубы, но что-то глухо отдавалось в воздухе. Это не было
похоже на стук колес. Чем дальше отходил паровоз, тем яснее становился гул.
То слышались раскаты грома, глухого, басовитого, то сухой треск, какой
бывает, когда проведешь палкой по штакетинкам забора.
Вовка насторожился и ллушал; правда, мешал скрип шагов; но чем дальше
отходили от станции, тем громче и громче становился звук.
Спереди наползала синяя сопка. И небо над ней тоже было синим и становилось
все темней. Уже трудно было различить тропинку на снегу. Дед Тимофей шел, не
оглядываясь. Он молчал и только изредка крякал громко и отрывисто.
"Спросить бы его, что это значит", - думал Вовка.
- Перекур! - Дед остановился и обернулся: - Не умаялись?
Теперь они стояли вровень с сопкой. Вовка снова взглянул в сторону, откуда
доносился грохот, увидел оранжевые вспышки на небе. При этом неярком свете
на темном фоне выделлись все новые и новые сопки. Они будто шли друг за
другом, как горбатые верблюды по снежной пустыне.
- Дедушка, это ведь не настоящий гром, правда? Разве зимой гроза бывает? -
Не выдержал Вовка, - Я не люблю грозу.
Дед усмехнулся:
- Ишь ты! Не настоящий. Настоящий это, ох какой настоящий! Э, милок, время
то сейчас какое - грозовое, военное! По всей земле гроза полыхает. А этого
грома пусть фашисты боятся, тебе то нечего. Слышишь, как трещит мелко? Во!
Будто горох на пол сыплется. А!.. Это пулемет строчит. А вот сейчас ухнет.
Вот. Слушай... Во!.. В самый раз! Это пушка. - Дед замолчал. - Это штука.
Хорошо палят! Тут недалеко - километров с пяток. Видишь, где полыхает. Там в
гору палят. Полигон называется. Прежде чем на фронт отправлять, пушки
стрелять учат метко. Испытывают оружье. Там и автоаты есть, только их не
слыхать. Далековать. - Дед опять замолчал.
Вовке даже как-то теплее стало от этой новости. Он повернулся к маме. Она
внимательно смотрела на оранжевые всполохи над горбатыми сопками, заросшими
елями. Вовка прижался к маминому холодному пальто, задрал голову и смотрел,
смотрел ей в глаза.
У мамы были замечатеьные глаза, по ним Вовка всегда узнавал, когда мама
